Цели урока: дать понятие «лирического героя», попытка характеристики лирического героя поэзии Лермонтова с указанием стихотворений, обучение работе во время лекции.

В лирике Лермонтова мы находим основные темы русской поэзии XIX века: поэзии, природы, любви. Но за ними скрывается другая тема — заветная, та, которую внушала Лермонтову его «идея-страсть». Об этом писал П. Бицилли: «Всю его "[Лермонтова] недолгую жизнь его занимали, собственно говоря, две темы: - тема смерти и тема «другого мира» Все его произведения так или иначе группируются вокруг этих двух центров, где его внутренний мир отразился с наибольшей отчетливостью, простотой и наглядностью». Две темы утверждает Бицилли. Мы возразим: одна; ведь тема смерти прямо следует из темы «другого мира»'

Тема поэзии

В романтической поэтике описание природы, климата и погоды — всегда, есть выражение внутреннего состояния лирического героя. Его страсти исключительны; вот им ищутся соответствия в мире природы. Безудержным порывам романтического «я» должно соответствовать стихийное в природе (море — лучше в шторм, ветер — лучше ураган, водопады и вулканы), его взлетам — высокое в природе (горы, небо), падениям — страшное (пропасти). Исключительность поэта подчеркивается необычностью природы: поэтому из пейзажной лирики исключается все будничное и привычное. Зато весьма желательна экзотика — то, что Пушкин называл «роскошью природы»; для России экзотика— это Кавказ.

Картины природы, описываемые ранним Лермонтовым, вполне соответствуют романтическому канону; только его горы еще выше, а моря — еще глубже, чем было принято. Душевное состояние лермонтовского лирического героя выражает себя не просто в масштабном, а именно в космическом видении природы: «Кой-где во тьме вертелись и мелькали // Светящиеся точки, // А меж них земля вертелась наша» («Ночь II»). Поэтому и горы у него вполне могут перекрыть звездное небо:

Юный поэт был, «как дома, в мире <...> призраков, которые создает воображение в полусвете зари, в тумане» (П. Бицилли); он старался сравнивать материальное с духовным, индивидуальное с общим, близкое с отдаленным «горные хребты, причудливые, как мечты». Однако в зрелых стихотворениях Лермонтова гигантские и призрачные картины все более уступают место, казалось бы, обычному среднерусскому пейзажу. В шуточном стихотворении из альбома С. Н. Карамзиной поэт утверждает, что и погода в его лирике прояснилась:

Любил и я в былые годы,

В невинности души моей,

И бури шумные природы,

И бури тайные страстей.

Но красоты их безобразной

Я скоро таинство постиг,

И мне наскучил их несвязный

И оглушающий язык.

Люблю я больше год от году,

Желаньям мирным дав простор,

Поутру ясную погоду,

Под вечер тихий разговор....

Означает ли это, что Лермонтов в конце концов отказался от своей «идеи-страсти»? От жажды видеть в каждом явлении природы «загробный, поту-светлый «х» (В. Розанов)? Вовсе нет: так он ищет новый путь к «иному миру». Ищет те же отблески потустороннего — но уже не только в «отвлечении от земли, забывчивости земли» (В. Розанов), а и в самих земных предметах и приметах.

Русский философ В. Соловьев указал на «миражность» как на важнейший признак любовной лирики Лермонтова:

«Заметьте, что в этих произведениях почти никогда не выражается любовь • настоящей, в тот момент, когда она захватывает душу и наполняет жизнь». И вывел отсюда решающую черту лермонтовского творчества в целом — «способность переступать в чувстве и созерцании через границы обычного порядка явлений я схватывать запредельную сторону жизни и жизненных отношений».

Поэтому еще здесь, на этой земле, сновидческий взгляд поэта силится различить в облике смертной женщины — ангельские знаки: «Ты ангелом будешь», «Глядит — и небеса играют // В ее божественных глазах». А когда эти глаза обманывают, душа поэта бунтует; лишенная идеала, она предается демону («Мой демон»: «Покажет образ совершенства, // И вдруг отнимет навсегда») — и эта личная катастрофа приравнивается к катастрофе мирового значения.

Миф этот — о любви как законе подлунного мира, действующем с непреложностью античного рока. Мир подлунный разъят на отдельные элементы, обреченные на «войну всех против всех», одинокую неподвижность или одинокое 'блуждание. Силой любви один элемент притягивает к другому; таков закон, единый для всех — что для людей, что для камней: «всеобщность страсти»; «всепроникнутость любовью, ее драмами, ее злобой, ее мстительностью» (Н. Берковский). Для всего живого любовь означает смерть: царица Тамара убивает любовников («Тамара»), молодой грузин мстит сопернику и обманувшей его возлюбленной («Свидание»), три пальмы срублены теми, кого они так долго ждали («Три пальмы»). Зато и после смерти тела «не выбывают из оборота опасных и губительных страстей» (Н. Берковский). Мертвец «перенес земные страсти //Туда с собой» («Любовь мертвеца»); Терек влюблен в свою добычу, убитую из мести казачку, но вынужден отдать ее Каспию («Дары Терека»).

Но в мире надлунном совсем другой закон — любви как вселенской гармонии. Там «звезда с звездою говорит» («Выхожу один я на дорогу...»), комета «меняется» с еще не падшим ангелом «улыбкой ласковой привета» («Демон»), «и месяц, и звезды, и тучи толпой» внимают ангельской «песне святой». И всякая частица в мире подлунном стремится вырваться из круговорота страстей и взлететь к над мирной любви.

Ход урока.

Миссия Лермонтова - одна из глубочайших загадок нашей культуры.

Д. Андреев «Роза мира»

I. Реализация домашнего задания.

Чтение стихотворений наизусть. Инверсия.

Эпитеты, метафоры. Гиперболы, сравнения, перифразы и инверсии. Лермонтов сразу прославился получившим распространение в списках стихотворением "Смерть поэта" (1837). Дважды заявив про "жажду мести" ("мщенья") своего героя, Лермонтов воплотил, конечно, собственное представление о двух последних днях жизни Пушкина, но сущность общественного конфликта, завершившегося гибелью первого гения России, вскрыл со всей определенностью Непосредственный убийца поэта, упоминаемый один раз, - ничтожество ("что за диво?.."), жалкое орудие; "Свободы, Гения и Славы палачи" — это многоголовая светская толпа, ) толпа раболепствующая, для которой был нетерпим сам факт существования совсем другого невольника — "невольника чести". В четырех словах \первого же стиха концентрируются четыре важнейшие темы лермонтовского творчества: здесь и смерть (насильственная), и бессмертный поэт, и неволя, и честь.

Толпа в свою очередь является орудием судьбы, в которой отсутствует разумное начало. Бог не имеет отношения к этой судьбе. Он будет судить беспристрастным судом виновных. Поэт же напрямую соотносится с Христом: "...они венец терновый, / Увитый лаврами, надели на него..." Лаврами увенчивали в Риме выдающихся поэтов. В данном случае подчеркивается злобное лицемерие палачей Славы: лавры не мешают "иглам тайным" наносить поэту раны, тоже оказывающиеся тарными,. Автор делает явной подоплеку убийства", дает убийцам социально-историческую, а не только нравственную характеристику: "надменные потомки / Известной подлостью прославленных отцов" — это новая, послепетровская знать, сделавшая карьеру в ущерб знатным родам, обиженным "игрою счастия", т е. опять-таки судьбой, роковыми случаями. «Подлые» — значит не только морально низкие, но и люди низкого происхождения (здесь — относительно низкого). Николай I особенно не доверял независимой старинной знати, из которой вышли многие декабристы. Пушкин гордился своим шестисотлетним дворянством и светскую «чернь» оценивал весьма сурово. Но — редчайший случай в жанре оплакивания — Лермонтов упрекает и его, якобы доверившегося "клеветникам ничтожным". Пушкин погиб, однако противостояние поэта, независимой личности, и подлой толпы с этой смертью не прекратилось. Автор дважды обращается прямо к гонителям поэта ("Не вы ль сперва так злобно гнали..." и заключительные 16 строк), говорит о них и в третьем лице. Мы видим продолжение неравного поединка — одного против всех. Пока Лермонтову он стоил только свободы. Припоминалось это ему и позднее.

Характеристика лирического героя стихотворений М.Ю. Лермонтова. Наблюдения удобно записывать в таблицу, на примере обучения такой форме записи приобретают навыки систематизации материала.|